Каждый день что-то происходит, меняется – от суеты кружится голова. В круговороте будней чувствуем, что забываем себя. Некоторым городам удаётся сохранить голос истории, и, возможно, человек там ощущает себя не таким потерянным. В поисках константы я направляюсь в Бари — город, который ещё до рождества Христова соединял торговые пути Апеннинского полуострова.
Бари вырос из греческой крепости в крупный город-порт южной Италии, через который идёт торговля с Хорватией, Черногорией, Грецией. Сейчас сверху он похож на орла с раскинутыми крыльями, парящего к морю. В его клюве прячется та старина, за которой я и приехала на каблук итальянского сапога. Старый Бари (Bari Vecchia) защищается от надвигающейся современности древними стенами, но жужжащие мотороллеры проникают даже через узкие переулки, разбивая тишину своим треском.
В самой глубине квартала каменной белизной на фоне ослепительно синего неба возвышается базилика Святого Николая. Среди прижатых друг к другу трёхэтажных домишек она занимает отдельную площадь, напоминая неприступный замок, который бережёт легенды о своих сокровищах. Базилику построили специально для хранения мощей Николая Чудотворца. В конце XI века барийцы выкрали святого из города Миры из благих побуждений: они боялись, что до гробницы доберутся турки-мусульмане. Благодаря этому грабежу в Бари стекаются паломники в надежде на чудо. Базилика масштабом и значимостью внушает уверенность и чувство защиты.
На другой стороне площади чернотой бронзы врезается силуэт Святого Николая, выполненный Зурабом Церетели. Рядом на стене висит табличка о дружбе братьев-христиан, подписанная В.В. Путиным. Так, на другом конце Европы догоняют знакомые фамилии и высокопарные фразы на русском. Стараюсь быстрее погрузиться в тени нависающих над улицами домов, пока не очнулись мысли-тараканы и не начали копошиться в политике и московских буднях.
В Старом Бари трудно выделить улицы. Дорожка между домами выводит меня на площадь, где ребята играют в футбол. В воротах, точнее между двух древних колонн, которые остались от старого собора, скачет паренёк в голубой майке – такой же, как у игрока национальной сборной. Крик, удар, мяч в руках! Пролетел бы чуть выше, был бы звон разбитого стекла и другой возглас, уже женский. Проскальзываю вдоль стены, чтобы не угодить под пенальти.
Над переулком нависает крыша: находчивый хозяин соединил дома на уровне второго этажа, оставив туннель для прохода. Следующий переход заканчивается тупиком с садиком: деревья в горшках и яркие бутоны цветов. На брусчатых улицах и уткнувшихся друг в друга зданиях только такие островки зелени и выделяются на монохроме стен. За углом у входной двери сидит мужичок в шляпе с загоревшими до черноты руками и чинит сеть. А если его дед и прадед так же сидели на этом самом месте? Говорю «scusi» и показываю на фотоаппарат. В ответ – улыбка и долгий перелив итальянских слов. Делаю несколько кадров, теперь есть подтверждение, что время иногда замирает.
Блуждаю по старому району, похожему на лабиринт, где за каждым поворотом притаилась история. Четыре синьоры стоят вдоль домов, перекрикивают телевизор, замешивают тесто. Они лепят макароны, которые сушат и продают на этой же улице. Это не спагетти и не бабочки. Маленькие ушки – орекьетте – предпочитают готовить с зелёной репой. Скорость выдавливания ушек из теста больше, чем моя скорость набора смс-ки. Крепкие пальцы с сухой потрескавшейся кожей работают, кажется, независимо от синьор. Только видно, как растёт горка свежих ушек.
На площади Меркантиле вновь встречаются эпохи. Каменный лев когда-то сторожил должников и воров, привязанных к позорному столбу. Теперь он позирует для туристов, которые влезают на его старую спину для памятного снимка. Напротив столпились ресторанчики с зонтиками и фруктовым мороженым, куда зазывают немногочисленных отдыхающих. Не могу отказать себе в сегодняшних радостях: беру фисташковое джелато, как обычно, самое вкусное.
Со стороны современной части, кроме стены, старый город ограждает Нормандско-Швабский замок. Он то разрушался, то восстанавливался. Новые хозяева переделывали под свои необходимости. Как-то святой Франциск гостил здесь у Фридриха II, который решил испытать святого, подослав девушку-соблазнительницу. Франциск не растерялся: раздевшись, он лёг у камина так близко, что огонь касался его и угли падали на тело. Но святой не чувствовал боли, даже кожа не краснела от ожогов. Девушка испугалась и отказалась от греховного плана. Фридрих, наблюдавший за сценой в отверстие в стене, был восхищен поступком своего гостя.
Сейчас замок тремя башнями, пологими стенами, упирающимися в овраг, отгоняет скоростные дороги, которые хотели бы срезать путь через старый город. После заката крепость угрожающе подсвечивается. Кажется, что и сейчас она несёт службу: следит за спокойствием барийцев, чтобы и в городе, и на море ничего не нарушало ночное умиротворение. Гуляя вдоль его стен, ощущаю с мельканием проезжающих машин, насколько быстротечен момент — и для крепости он не важен.
Каменная стена и замок не спасают историю от пресса нашего времени. Но постоянство и спокойствие хранят люди, которые верны своей родине, семье и традициям. В поисках лучшего не всегда надо идти вперёд. Порой лучше остановится и оглянуться назад – туда, где понятие счастья было проще, где до сих пор помнят историю своей семьи дальше одного поколения, и где точно знают, что так будет всегда.
Надежда Елькина
Санкции не страшны: 💳Иностранные карты для путешествий 🏨Где бронировать отели за рубли? ✈️Где искть авиабилеты? 🚘Как арендовать авто без карты?
